Взрыв в галифаксе фильм. Самые сильные неядерные взрывы в истории. «Мы набиты взрывчаткой»
6 декабря «Монблан» направился в порт, откуда в это время выходил норвежский транспорт «Имо». Из-за ошибок в управлении «Имо» протаранил «Монблан» в борт, разбив бочки с бензолом. На фото – «Имо» после крушения
Источник: Canadian Navy Heritage Project
Примерная панорама гавани на современной карте Google
Капитан «Имо» приказал расцепить суда, нос «Имо» вырвался из пробоины, и трение стальных обшивок дало сноп искр, попавший в разлитый бензол. Начался пожар. Экипаж «Монблана» спешно покинул судно. На фото – схема распространения взрывной волны
«Монблан» начал неуправляемый дрейф на пирсы. Горожане не могли знать о грузе судна и, привлеченные зрелищем горящего парохода, десятками высыпали на набережные. На фото – «Монблан» направляется в бухту Галифакса
Источник: Nova Scotia Museum
Спустя полтора часа после столкновения прогремел чудовищный взрыв – сдетонировала укладка грузового трюма, эквивалентная мощности ядерного боеприпаса. «Монблан» исчез во вспышке самого могучего взрыва доатомной эры. На фото – дымный гриб после взрыва
Источник: Bedford Magazine
Облако дыма – фотография сделана сразу после взрыва с расстояния примерно трех миль (4 800 метров)
Улицам Галифакса суждено было обратиться в руины. Подобное могла сделать лишь ковровая бомбардировка, применение ядерного боеприпаса… или простая халатность. Капитан «Имо», виновник трагедии, погиб при взрыве. На фото – панорама города после катастрофы
Школа «Тафт Коув» в нескольких километрах от эпицентра взрыва, разрушенная взрывной волной
Источник: Nova Scotia Archives and Records Management
В радиусе одной мили город был стерт с географической карты. Катастрофа унесла жизни 1963 человек, еще около 2000 – пропали без вести. На фото – разрушенные дома на улице Кэмпбелл-роад
Источник: Nova Scotia Archives and Records Management
В трех школах города погибло более 480 детей. Точное число погибших школьников неизвестно до сих пор, однако есть данные, что выжило всего 11 учеников. На фото – руины школы «Ричмонд»
Канадские военные на разборе завалов
Источник: Nova Scotia Archives and Records Management
Всего было разрушено около 1630 зданий, а 25 000 человек остались без крова. На фото – извлечение тел из-под обломков
Источник: Nova Scotia Archives
Чрезвычайно сильно пострадала промышленная зона, расположенная возле гавани. На фото виден британский крейсер «Хайфлаер», пришедший на помощь городу
В гавани Галифакса стояло множество кораблей, многие из которых погибли или были тяжело повреждены взрывом. На фото – затонувшая у берега «Стелла Мари»
6 декабря 1917 года в гавани канадского города Галифакса произошел невероятно мощный взрыв. Французский военный транспорт «Монблан», груженный практически одной только взрывчаткой, врезался в норвежский корабль «Имо». На судне произошел пожар, который привел к взрыву, разрушившему порт и немалую часть города. Предположительно 2 000 человек погибли под развалинами и из-за пожаров, бушевавших после взрыва. Примерно 9 000 человек получили ранения, 400 человек потеряли зрение. Взрыв в Галифаксе включили в число мощнейших взрывов, устроенных человечеством, данный взрыв значится самым сильным взрывом до появления ядерного оружия.
Давайте узнаем про этот случай подробнее …
5 декабря 1917 года на рейде канадского порта Галифакс появилось небольшое французское транспортное судно «Монблан» под командованием капитана Эма ле Медека. Ничего примечательного в транспортнике не было – один из многих, бороздивших в те неспокойные военные годы воды Атлантики.
«Монблан» был построен на английской верфи Рейлтона Диксона в Мидлсборо в 1899 году. Двухмачтовое судно имело вместимость 3121 регистровую тонну, его длина составляла 97,5 метра, ширина - 13,6, осадка - 4,6 метра. Когда началась первая мировая война, «Монблан» купила французская судоходная фирма «Компани дженерал трансатлантик». По требованию Адмиралтейства, которое в военное время имело право распоряжаться торговым флотом страны, владельцы подремонтировали борта парохода, установили на его баке четырехдюймовую пушку и покрасили судно в шаровый цвет - «Монблан» стал вспомогательным транспортом.
Вполне заурядная посудина, если бы не ее засекреченный груз, полутора неделями ранее помещенный на борт в порту Нью-Йорка. На палубе и в четырех трюмах «Монблана» находилась мощнейшая взрывчатка: 2300 тонн жидкой и сухой пикриновой кислоты, 200 тонн тринитротолуола, 10 тонн «порохового хлопка» (пироксилина) и 35 тонн бензола – новейшего по тому времени горючего для танков и бронеавтомобилей. Этот опасный горюче-взрывчатый груз отправили во французский порт Бордо, чтобы использовать в сражениях против кайзеровской Германии.
Пересекать в одиночку Атлантический океан тогда было слишком опасно. Хотя становилось понятным, что Германия проигрывает войну, на океанских просторах ее крейсера и подводные лодки продолжали охотиться за судами противника. Поэтому в Галифаксе формировались конвои, чтобы корабли пересекали Атлантику под охраной военных судов. Должен был присоединиться к такому конвою и «Монблан». С охраняющей рейд канонерской лодки пароходу азбукой Морзе просигналили приказ отдать якорь и принять на борт офицера связи. Прибывший через несколько минут на транспортник лейтенант Фриман сказал капитану: «Если с моего корабля не последует каких-либо дополнительных сигналов, вы сможете сняться с якоря и войти в гавань, как только позволит видимость, то есть около 7 часов 15 минут утра».
Тем временем в шести милях от «Монблана», в гавани Галифакса, стоял готовившийся к выходу в открытое море
норвежский пароход «Имо», несколько превосходивший по размерам главного героя нашей статьи. Его капитан Хаакан Фром не успел вывести судно в море до сумерек в силу того, что баржа с углем подошла к его борту не в три часа дня, как было условлено, а только в шесть вечера, когда ворота противолодочного заграждения бухты уже закрыли. Так что выход в море норвежцам пришлось отложить до утра следующего дня.
Утро 6 декабря выдалось морозным, но ясным, обещавшим жителям Галифакса чудесную солнечную погоду. В эти ранние тихие часы трудно было себе представить, что где-то в Европе грохочут пушки, а совсем рядом, в Северной Атлантике, рыщут германские субмарины. С семи часов утра третий помощник капитана «Монблана» штурман Левек, стоя на мостике, наблюдал в бинокль за канонерской лодкой, ожидая дополнительных указаний военных. Вскоре с ее борта просигналили, что французский пароход должен следовать в гавань Бедфорд и ждать указаний командования.
Ле Медек отдал распоряжение выбирать якорь и попросил местного лоцмана Фрэнсиса Маккея приступить к своим обязанностям. Приблизительно в это же время снялся с якоря и через пролив Нарроуз, разделяющий Галифакс на две части, в открытое море направился и грузовой пароход «Имо». С моря войти в узкий фарватер было делом непростым: с одной его стороны располагались минные поля, а с другой тянулись сети заграждения, преграждавшие путь подводным лодкам противника. К тому же навстречу шли столь же тяжело груженные суда. Требовалось соблюдать предельную осторожность.
Лоцман знал, какой груз находился на палубе и в трюмах «Монблана», и, будучи достаточно опытным, уверенно вел судно по узкому фарватеру по хорошо известным ему береговым ориентирам, придерживаясь разрешенной скорости в четыре узла (примерно 7,4 километра в час).
«Монблан» прошел на расстоянии полкабельтова (около 90 метров) от стоявшего на фарватере британского крейсера «Хайфлаер», отсалютовав ему флагом. Впереди оставался самый простой участок пути. В проливе было достаточно места, чтобы пароходы могли благополучно разойтись. Видимость была идеальной, других судов в фарватере не наблюдалось. Принятые еще в 1889 году Международные правила для предупреждения столкновения кораблей требовали, чтобы «в узких проходах всякое паровое судно держалось той стороны фарватера или главного прохода, которая находится с правой стороны судна». Три четверти мили – расстояние немалое, всегда есть время подумать, сориентироваться, произвести необходимый маневр. Но получилось так, что капитаны не проявили должной осторожности.
«Имо» и «Монблан» встретились перед поворотом пролива. Сделав несколько не совсем удачных маневров, пароходы оказались на расстоянии каких-нибудь 15 метров друг от друга. Казалось, опасность столкновения миновала. Но тут произошло непредвиденное. Как только «Монблан» стал отворачивать влево, норвежцы дали задний ход, просигналив об этом тремя короткими гудками. «Монблан» тоже сдавал назад. Несколько мгновений, и нос «Имо», словно топор сказочного великана, вонзился в правый борт «Монблана». Форштевень на три метра разворотил борт французского транспортника, легко воспламеняемый бензол из разбитых бочек потек по палубе, а оттуда на твиндек (межпалубное пространство внутри корпуса судна. – Прим. ред.), где была уложена пикриновая кислота. Целую минуту винты «Имо» вспенивали воду, пока его нос со страшным скрежетом не выскользнул из пробоины. В этот момент сноп искр поджег разлившийся бензол. В считаные секунды пламя перекинулось на соседние бочки. Бак «Монблана» охватило пламя, и столб густого черного дыма взвился на 100 метров вверх.
Только экипаж французского парохода, лоцман Маккей и командование морского штаба в Галифаксе знали о секретном грузе на борту. Борьба за спасение судна не имела никакого смысла и могла привести к большему числу жертв. Не мог капитан его и затопить, ведь кингстоны «Монблана» за без малого два десятка лет эксплуатации успели проржаветь, и на их открытие требовалось время, которым команда, увы, не располагала. Маккей советовал дать полный вперед, направив судно к выходу из пролива. Так «Монблан» мог зачерпнуть в пробоину много воды и пойти на дно. Но ле Медек был склонен больше заботиться об экипаже, а не о лежащем на берегах пролива городе и отдал приказ спустить шлюпки на воду.
Покинутый командой, «Монблан» оказался во власти внутреннего течения, которое подогнало его к деревянным пирсам Ричмонда – северной части Галифакса, на которые стремительно перекинулось пламя. По обоим берегам пролива стали собираться толпы зевак, привлеченных страшным и необычным зрелищем. Через некоторое время к месту трагедии прибыли пожарные суда, а команда вельбота с крейсера «Хайфлаер» закрепила трос на корме «Монблана» и передала его конец на буксирный пароход «Стелла Марис». Двигательная установка буксира взревела, и «Стелла Марис» начала отводить «Монблан» в сторону моря. Чтобы избежать катастрофы, не хватило примерно получаса.
Часы на башне городской ратуши показывали 9 часов 6 минут утра, когда над «Монбланом» взметнулся гигантский огненный язык. Размещенная впереди и позади средней надстройки и машинного отделения взрывчатка сдетонировала почти мгновенно. Пароход разлетелся на сотни тысяч раскаленных кусочков, и чудовищной силы, словно у современного тактического ядерного боеприпаса, взрывная волна разошлась во все стороны. Все каменные здания, не говоря о деревянных домишках, по обоим берегам пролива Нарроуз буквально смело с лица
земли. Телеграфные столбы переламывались, словно спички, деревья вырывало с корнем. Обрушились мосты, водонапорные башни и заводские кирпичные трубы. Взрыв был настолько сильным, что даже дно небольшого залива Норт Арм обнажилось на несколько секунд, а в расположенном в 30 милях от места трагедии городе Труро выбило оконные стекла. На несколько минут весь порт и стоявшие у причала суда утонули в кромешной тьме. Некоторые, как крейсер «Найоб» водоизмещением 11 000 тонн или пароход «Курака», словно щепки, выбросило на берег. Галифакс был окутан черным дымом, сквозь который на город падали раскаленные куски металла и обломки кирпича.
Особенно пострадал расположенный на склоне холма Ричмонд. Там рухнуло здание протестантского приюта для сирот, заживо похоронив под каменными обломками своих обитателей. Было разрушено три школы, из 500 учеников которых в живых остались лишь 11. Погибли несколько сот рабочих, собравшихся на крыше сахарного завода «Акадиа», чтобы посмотреть пожар на «Монблане». На текстильной фабрике не уцелел почти никто. Многие раненые замерзли, поскольку на следующий день похолодало и начался сильный буран. Всего же, согласно официальной статистике, погибли 1963 человека, более 2000 пропали без вести, около 9000 были ранены, в том числе 500 человек лишились зрения от разлетевшихся оконных стекол. Крова лишились не менее 25 тысяч человек.
О силе врыва можно судить по тому, что 100-килограммовый кусок шпангоута «Монблана» нашли в лесу в 12 милях от эпицентра. Веретено станового якоря, которое весило около полутонны, перелетело через пролив Норт-Арм и упало в лесу в 2 милях от места взрыва. Четырехдюймовую пушку, которая стояла на баке «Монблана», нашли с расплавленным наполовину стволом на дне озера Албро, расположенного в одной миле за Дартмутом. Все каменные здания, не говоря уже о деревянных домах, стоявших по обоим берегам пролива Те-Нарроус, в Дартмуте и Ричмонде, почти полностью оказались стертыми с лица земли. На всех домах, которые находились на расстоянии 500 метров, были сорваны крыши. Телеграфные столбы переломились словно спички, сотни деревьев вывернуло с корнем, мосты обрушились, рухнули водонапорные башни, заводские кирпичные трубы… Особенно пострадала северная часть Галифакса - Ричмонд - район города, расположенный на склоне холма. Там рухнуло здание протестантского приюта сирот, похоронив заживо под каменными обломками своих обитателей.
Разрушения были огромными, ровно как и количество погибших и раненых. Многие из раненых замерзли в обломках – на следующий день температура резко упала и начался сильный буран. Некоторые сгорели заживо, потому что по всему городу от разрушений начались пожары, полыхавшие несколько дней.
Из стоявших в гавани судов погибла дюжина крупных транспортов, а десятки пароходов и военных кораблей получили очень сильные повреждения. Ошвартованный у пирса №8 большой новый пароход «Курака» оказался полузатопленным и выброшенным на другой берег пролива. Из 45 членов его экипажа в живых остались только 8. Стоявший под его прикрытием по отношению к «Монблану» транспорт «Калони» остался без спардека, трубы и мачт. На крейсере «Хайфлайер» взрывной волной разворотило бронированный борт, снесло рубки, трубы, мачты и все баркасы. Более 20 человек из команды крейсера были убиты и более 100 человек ранены. Крейсер «Найоб» водоизмещением 11 тысяч регистровых тонн выбросило на берег, словно щепку. Стоявший в сухом доке норвежский пароход «Ховланд» был почти полностью разрушен. Когда взрывная волна утратила свою силу, в проливе Те-Нарроус образовалась придонная волна высотой около 5 метров. Она сорвала с якорей и бочек десятки судов. Ею был подхвачен и «Имо». С частично сохранившимся спардеком, без трубы и с погнутыми мачтами, он был выброшен на берег. На нем погибли капитан Фром, лоцман Хэйс и пятеро матросов. Берега Ричмонда и Дартмута на протяжении мили были завалены буксирами, баржами, шхунами, катерами и лодками. На воде плавали трупы людей и лошадей. Из-за развалившихся угольных печей и плит повсюду начались пожары. Произошла удивительная вещь - в округе в радиусе 60 миль в церквах от взрывной волны зазвонили колокола.
С рассветом 7 декабря над Галифаксом ударили морозы и начался снежный буран, а через сутки со стороны Атлантики на город налетел шторм, один из самых сильных за последние 20 лет. Снежный буран затруднял работу спасательных партий, развалины занесло снегом, поэтому вытащить из-под обломков удалось не всех. Пожары бушевали в городе несколько дней. Когда мир узнал о катастрофе, в Галифакс направили помощь из Бостона прибыл специальный железнодорожный состав с медикаментами и продуктами, потом еще один состав, оборудованный под госпиталь, с ним приехали 30 врачей - хирургов, окулистов и 100 сестер милосердия. Из Нью-Йорка доставили 10 тысяч теплых одеял, медикаменты, продукты. Потом в Галифакс стали прибывать пароходы с одеждой, стройматериалами, цементом, гвоздями. Во многих странах проводили сбор пожертвований в пользу жителей разрушенного города. В итоге Галифакс получил 30 миллионов долларов.
Судно «Имо» при взрыве было выброшено на мель. В 1918 году его сняли с мели, отремонтировали и переименовали в «Гивернорен». В 1921 году пароход наскочил на камни и затонул во время рейса в Антарктику.
По официальным данным, жертвами стало 1 963 человека, 2 000 человек пропали без вести. Одна из канадских газет сообщила, что только фирма галифакского гробовщика Мак-Галиврея изготовила 3200 надгробий. В 3-х городских школах из 500 учеников выжило всего 11. Северная часть города - район Ричмонд практически полностью сровняло с землей. Всего в городе было полностью уничтожено 1600 зданий, 12 тысяч получили серьезные повреждения. Общий материальный ущерб от трагедии составил 35 миллионов канадских долларов.
Еще не успели в городе затушить все пожары и еще не были извлечены из-под обломков зданий все трупы, как население Галифакса потребовало у губернатора выдать им виновников катастрофы.
13 декабря 1917 г. в уцелевшем здании городского суда началось расследование причин катастрофы. Председателем судебной комиссии назначили Артура Драйздейла — верховного судью Канады.
В комиссию вошли представители Британского адмиралтейства, капитаны кораблей, известные в городе инженеры и юристы.
Суду ясно, что причиной катастрофы явилось столкновение пароходов в проливе Тэ-Нарроус. Вначале допросили капитана взорвавшегося парохода. Напомним, что команда «Монблана» высадилась в одной миле от горевшего судна на побережье Дартмута и залегла в лесу.
Весь экипаж «Монблана» спасся, кроме одного матроса, который в момент взрыва получил смертельное ранение осколком в спину.
При допросе капитан Ле Медэк детально охарактеризовал погрузку взрывчатки в Нью-Йорке, объяснил причины прибытия в Галифакс и рассказал об инструкциях, которые он получил накануне перед входом в бухту. Он доложил суду, какие он давал гудки и какие делал маневры, потом рассказал, при каких обстоятельствах суда столкнулись (они совпадают с теми, которые нами изложены выше).
С норвежской стороны показания давал старший штурман (капитан и лоцман «Имо» были убиты при взрыве). Согласно норвежской версии, «Имо» входил в пролив со скоростью не более 5 узлов и отошел влево от оси фарватера, чтобы разойтись с американским грузовым пароходом, который шел им навстречу. Норвежские моряки заявили, что «Монблана сам подставил свой борт под форштевень «Имо».
На второй день допроса капитан Лс Медэк повторил свои показания, а лоцман Маккей под присягой полностью подтвердил все, что заявил Ле Медэк.
После того как лоцман закончил рассказ о столкновении, Ле Медэку задали вопрос: «Что произошло потом?» Капитан ответил: «Когда я увидел пламя и дым, я посчитал, что судно взлетит на воздух немедленно. Невозможно было что-либо предпринять, чтобы погасить пожар, и, чтобы зря не рисковать жизнью сорока человек, я отдал команду покинуть судно».
Защитник «Имо» шел на всяческие ухищрения, чтобы сбить с толку французов, доказать их вину и отстоять норвежцев.
У Ле Медэка не было почти никаких шансов выиграть дело по той причине, что он был капитаном французского судна, а в то время в Канаде очень не любили французов. Это объясняется одним политическим конфликтом в самом начале войны. Многие канадские французы, особенно из провинции Квебек, не хотели воевать на стороне Англии. В провинции Квебек по этому поводу были даже волнения. Слова «французский канадец» в те дни звучали как «изменник».
Для жителей Галифакса было более чем достаточно, что судно, погубившее их город, носило трехцветный флаг…
Французского капитана пытались сбить с толку, запутать в его же показаниях о сигналах, которые давал «Монблан». Но Ле Медэк оставался спокойным. Газета «Галифакс Геральд» отмечала: «…на все вопросы судей он давал прямые ответы, его глаза все время смотрели в глаза спрашивающего». — Ваше судно несло на мачте красный флаг или какой-то другой сигнал, обозначавший, что оно имеет на борту взрывоопасный груз?
Нет сэр.
Почему нет?
Потому что красный флаг согласно Международным правилам означает, что на судно грузят взрывчатку и что
оно находится в процессе погрузки или выгрузки опасного груза. Нигде в Правилах не сказано, что флаг должен быть поднят, когда судно на ходу, и я полагал тогда, что особенно во время войны было бы предпочтительным, чтобы никто не знал о моем грузе.
Версия норвежцев сводилась к следующему. Прежде чем «Имо» мог вернуться на свою сторону фарватера, впереди показался буксир «Стелла Мариек с баржами. Он резал им нос, и, таким образом, они продолжали движение близ берега Дартмута. Когда «Имо» дал один короткий гудок, «Монблана вовсе не находился близ берега Дартмута, а был на оси фарватера и резал нос «Имо», который, находясь на траверзе «Стелла Марис» против пирса No 9, дал три гудка и пустил машину на задний ход.
В это время расстояние между судами составляло половину — три четверти мили. С машиной, работающей на задний ход, «Имо» носом повернул вправо, в сторону Галифакса, и с этого времени до столкновения его нос даже не поворачивался в сторону Дартмута.
Перед столкновением норвежское судно не двигалось. Потом последовал один гудок «Монблана». «Имо» ответил одним гудком, так как его нос валился вправо.
К этому моменту «Монблан» намного вылез на середину фарватера, но, тем не менее, суда все же могли разойтись левыми бортами. Потом французское судно дало два гудка и повалилось влево, подставив свой борт под форштевень «Имо», который немедля дал три гудка и среверсировал машину, но было уже поздно.
Суд проходил в обстановке шпиономании. В каждом действии и маневре французских и норвежских моряков судьи пытались найти злой умысел. Лоцмана Маккея пытались чуть ли не силой заставить отречься от показаний. Была сделана попытка уличить его в пьянстве. Но местный шериф отрицал это, а председатель лоцманской ассоциации Канады заявил, что Фрэнсис Маккей является одним из лучших лоцманов ассоциации.
По поводу красного флага на мачте «Монблана» мнения судей разошлись. Большинство считало, что в условиях военного времени этот флаг был бы равносилен самоубийству: дать знать немецким агентам о грузе.
Через несколько дней следствия выяснилось, что «Имо» вообще не имел официального разрешения на выход в море. Капитан судна мог получить его только у капитана третьего ранга Фредерика Виятта, который отвечал за движение судов на внутреннем рейде. И вообще Виятт считал, что никакой опасности столкновения судов в проливе Тэ-Нарроус никогда не отмечалось. На суде он обосновывал свое мнение тем фактом, что в этом проливе неоднократно расходились лайнеры «Олимпик» и «Мавритания».
4 февраля 1918 г. верховный судья Канады Драйздейл объявил решение суда. В тринадцати пространных пунктах вся вина была свалена на капитана «Монблана» и его лоцмана. В постановлении говорилось, что они нарушили Правила предупреждения столкновения судов в море. Суд требовал уголовного наказания лоцмана, рекомендовал французским властям лишить капитана Ле Медэка судоводительских прав и судить его по законам его страны.
Ле Медэк, Маккей и капитан третьего ранга Виятт, которого обвинили в том, что он поздно предупредил жителей города о возможном взрыве, были арестованы.
Удивительно, что никому из судей не пришла в голову мысль обвинить в галифакской катастрофе Британское адмиралтейство, которое фактически приказало судну, набитому взрывчаткой, войти в пролив, проходящий через город, и бросить якорь в бухте Бедфорд, где оно должно было ждать формирования конвоя. Бросается в глаза парадоксальный факт: судно, уже принявшее груз (причем огромную партию взрывчатых веществ), заставили следовать в залив, забитый судами. Почему-то никому не пришло в голову отдать приказ ожидать конвоя на внешнем рейде Галифакса под охраной канонерских лодок. Если бы даже «Монблан» получил в борт торпеду немецкой подводной лодки, то город не пострадал бы. Однако об этом на суде не было сказано ни слова.
В марте 1918 г. дело снова слушалось в Верховном суде Канады. Синдикат капитанов дальнего плавания Франции подал прошение морскому министру страны о защите капитана Ле Медэка. Через год он и лоцман Маккей были освобождены и обоим вернули судоводительские права.
Позже международный суд, разбиравший иски двух судоходных компаний, решил, что в столкновении виновны оба судна в равной степени,
В начале 1918 г. злополучный пароход «Имо» был снят с мели и отбуксирован в Нью-Йорк на ремонт. Потом его переименовали в «Гивернорен». В 1921 г. во время рейса из Норвегии в Антарктику он выскочил на камни и погиб.
Капитан Ле Медэк служил в фирме «Компании женераль трансатлантик» до 1922 г. В 1931 г. французское правительство, как бы подчеркивая невиновность своего флага в столкновении «Монблана» и «Имо», в связи с уходом на пенсию наградило бывшего капитана парохода, погубившего город, орденом Почетного Легиона.
Ссылка на статью, с которой сделана эта копия -Французский военный транспорт с грузом взрывчатки взлетел на воздух после столкновения в гавани Галифакса с норвежским пароходом «Имо». Часть города оказалась разрушена. Количество жертв превысило 3000 человек.
В XX столетии зарегистрировано несколько взрывов кораблей, последствиями которых оказались грандиозные катастрофы с большим количеством человеческих жертв и крупнейшими материальными потерями. Это были катастрофы века. Первая из них была результатом взрыва в канадском порту Галифакс 6 декабря 1917 года.
Близилась к концу Первая мировая война, но морские военные транспорты продолжали перевозить грузы. Среди них были норвежский сухогруз «Имо» и французский грузовой пароход «Монблан».
«Монблан» был построен на английской верфи Рейлтона Диксона в Мидлсборо в 1899 году. Двухмачтовое судно имело вместимость 3121 регистровую тонну, его длина составляла 97,5 метра, ширина - 13,6, осадка - 4,6 метра.
Когда началась Первая мировая война, «Монблан» купила французская судоходная фирма «Компани дженерал трансатлантик». По требованию Адмиралтейства, которое в военное время имело право распоряжаться торговым флотом страны, владельцы подремонтировали борта парохода, установили на его баке четырехдюймовую пушку и покрасили судно в шаровый цвет - «Монблан» стал вспомогательным транспортом.
25 ноября судно пришло в Нью-Йорк и встало к причалу Ист-Ривер. Американские военные власти распорядились погрузить на «Монблан» бочки с жидкой и сухой пикриновой кислотой. Взрывоопасный груз занял четыре трюма. Твиндеки третьего и четвертого трюмов были забиты бочками и железными ящиками тротила (тринитротолуола), рядом были уложены ящики с пороховым хлопком… Учитывая, что пикриновая кислота по своей бризантности на 25 процентов мощнее тротила, следует считать, что на «Монблане» находилось более 3000 тонн взрывчатых веществ в тротиловом эквиваленте.
Уже перед самым отходом судна в Нью-Йорк пришла телеграмма из Франции, в которой говорилось, что «Монблан» должен принять на борт дополнительный груз. Так на его палубе оказались четыре ряда бочек с бензолом - новым супергазолином для броневиков и танков.
В коносаменте значилось: «2300 тонн пикриновой кислоты, 200 тонн тринитротолуола, 35 тонн бензола, 10 тонн порохового хлопка. Порт назначения - Бордо».
Таким образом, «Монблан» был исключительно взрывоопасен и требовал соответствующего «деликатного» обращения и строжайшего обеспечения безопасности, особенно учитывая то обстоятельство, что ему предстоял дальний переход из США во Францию, для которой этот груз предназначался.
Капитану «Монблана» приказали следовать в Галифакс, отдать якорь в гавани Бэдфорд и ждать здесь формирования английского конвоя…
Вечером 5 декабря 1917 года «Монблан», под командованием капитана Айма Ле Медэка, прибыл из Нью-Йорка на внешний рейд Галифакса. С охранявшей рейд канонерской лодки азбукой Морзе просигналили пароходу приказ отдать якорь и принять на борт офицера связи. Прибывший через несколько минут на «Монблан» лейтенант Фриман заявил капитану: «Если с моего корабля не последует каких-либо дополнительных сигналов, вы сможете сняться с якоря и войти в гавань, как только позволит видимость. То есть около 7 часов 15 минут утра».
В это время в шести милях от «Монблана», в гавани Галифакса, стоял с грузом норвежский грузовой пароход «Имо», готовый к выходу в открытое море. По размерам он был немного больше и длиннее «Монблана».
Капитан Хаакан Фром не успел вывести «Имо» из гавани, потому что баржа с углем подошла к его борту не в 3 часа дня, как это было договорено с властями порта, а только в 6 часов вечера, когда над заливом опустились сумерки и ворота бонового противолодочного заграждения бухты были уже закрыты. Норвежца успокаивало лишь то, что на борту его судна находился лоцман Уильям Хэйс, который с рассветом выведет его из гавани в открытое море…
Утро 6 декабря 1917 года выдалось ясным, но морозным. С 7 часов третий помощник капитана «Монблана» штурман Левек, стоя на мостике, наблюдал в бинокль за канонерской лодкой в ожидании дополнительных приказов военных властей. Вскоре с ее борта передали на «Монблан», чтобы тот следовал в гавань Бедфорд и ждал указаний командования.
Капитан Ле Медэк отдал распоряжение выбирать якорь. Левек встал у машинного телеграфа, а вахтенный матрос занял свое место у штурвала на ходовом мостике. Когда из машины сообщили о полной готовности, лоцман отдал команду: «Средний вперед!» Капитан перевел ее тут же на французский язык.
В 8 часов 10 минут утра в гавани снялся с якоря «Имо». Лоцман Уильям Хэйс, отдавая команды на руль, уверенно вел судно между стоявшими на рейде судами. Он приказал увеличить ход, и, когда «Имо» подошел к проливу Те-Нарроус, скорость судна была равна 7 узлам. Войдя в пролив, Хэйс заметил впереди по курсу судно. Это был американский грузовой пароход.
Проход между островом Макнаб и мысом Плезент был закрыт - заминирован, в нем имелся только один фарватер.
В это время «Монблан» со скоростью 4 узла (Британское адмиралтейство ограничило скорость движения судов в гавани 5 узлами) приближался к боновому заграждению с противолодочными сетями. Боны тянулись от мыса Айвез до волнолома нового морского вокзала. На сигнальной мачте вокзала был поднят знак, что проход разрешен. «Монблан» прошел между раскачивавшимся на волнах буем и буксиром, тянувшим плавучую секцию бона.
Лоцман «Монблана» Фрэнсис Маккей твердо усвоил, что в соответствии с «Правилами предупреждения столкновения судов в море» он должен направить судно вправо, в сторону берега Дартмута. Через 15 минут он вывел судно в восточные ворота сетевого заграждения гавани, которое шло от острова Джордж. Видимость была отличной. Это позволило лоцману уверенно вести судно по береговым ориентирам, которые он прекрасно знал. До гавани Бедфорд остался самый легкий отрезок пути…
«Монблан» прошел на расстоянии в полкабельтова (около 90 метров) от стоявшего на фарватере английского крейсера «Хайфлайер», который прибыл в Галифакс 1 декабря. Капитан Ле Медэк отсалютовал ему флагом.
Вскоре лоцман Маккей заметил пароход, выходивший на излучины пролива. Это был «Имо». До встречного судна было примерно три четверти мили. Оно шло курсом, который пересекал курс «Монблана». С левого борта французского парохода отчетливо видели правый борт норвежца. Не было сомнений, что он идет в сторону Дартмута.
«Монблан» дал один короткий гудок, означавший, что судно меняет курс вправо. В целях предосторожности Маккей хотел еще больше отвести пароход вправо и передал вниз, в машинное отделение, телеграфом команду снизить скорость до минимума. Не успел еще стихнуть звук гудка «Монблана», как «Имо», перебивая его, в нарушение всех правил, дал два коротких гудка, которые означали: «Я изменяю свой курс влево».
Лоцман и капитан «Монблана» были убеждены, что встречное судно возьмет вправо и приблизится к средней линии фарватера в соответствии с требованием «Правила». Теперь же на «Монблан», который был в 40 метрах от набережной Дартмута, шло большое судно. «Монблан» стал поворачивать вправо, а «Имо» - влево. Суда неотвратимо сближались.
У капитана Ле Медэка теперь остался один выход, чтобы избежать столкновения, - отвернуть влево и пропустить «Имо» по правому борту. Расстояние между пароходами составляло уже 50 метров. Маккей схватился за шнур и дал два коротких гудка. Одновременно капитан, тут же понявший маневр лоцмана, крикнул рулевому: «Лево на борт!» Хотя машина была остановлена, судно, глубоко сидевшее в воде, продолжало двигаться по инерции и послушалось руля. «Монблан» медленно отвернул от берега, и оба парохода оказались параллельно друг другу правыми бортами на расстоянии 15 метров. Казалось, опасность столкновения миновала.
Но тут произошло непредвиденное. Как только «Монблан» отвернул влево и стал расходиться с норвежцем правым бортом, «Имо» дал три коротких гудка, давая понять, что его машина пущена на задний ход. «Монблан» сделал то же самое: дал реверс на задний ход и три коротких гудка. Оба судна стали отходить кормой вперед. Но штурвал «Имо» оставался положенным на левый борт, что при работающей полным задним ходом машине отвело его нос вправо - в борт «Монблана». Пытаясь избежать удара, Ле Медэк положил руль на правый борт так, чтобы отвести нос своего судна влево. Через несколько секунд нос норвежца с силой ударил в правый борт «Монблана» в районе первого трюма. Те, кто находился на мостике «Монблана» в момент удара, от ужаса застыли на месте. Только экипаж «Монблана», лоцман Маккей и командование морского штаба в Галифаксе знали о той секретной партии груза, которая была на борту французского парохода.
Когда суда столкнулись, форштевень «Имо», разворотив борт, вошел на 3 метра в глубь трюма. От удара несколько бочек, закрепленных на носовой палубе в четыре яруса, оказались вскрытыми. Их содержимое потекло на палубу и оттуда, сквозь зиявшую пробоину, на твиндек, где была уложена пикриновая кислота. Машина «Имо» уже почти минуту работала на задний ход, и нос норвежца со скрежетом и снопом искр от трения металла выдернулся из пробоины. Разлившийся бензол вспыхнул - бак «Монблана» охватило пламенем. Каждое мгновение мог произойти взрыв адского груза. Капитан Ле Медэк и лоцман Маккей поняли, что всем находящимся на «Монблане» и тысячам людей на берегу грозит смерть.
Над баком парохода поднялся столб черного дыма высотой 100 метров. Гигантский костер разрастался с каждой минутой. От нагрева взрывались железные бочки с бензолом, кусочки раскаленного металла сыпались на палубу. Погасить пожар ручными огнетушителями команде не удалось. Единственное место на носовой палубе для подключения пожарных рукавов к гидрантам находилось впереди первого трюма, но путь туда сразу же был отрезан огненной завесой. Нельзя было отдать и якорь…
Видя, что пожар не погасить, матросы и кочегары «Монблана» бросились на верхнюю палубу спардека и начали спускать на воду шлюпки.
Капитан Ле Медэк отдал приказ штурману спустить шлюпки и оставить судно. В эту минуту лоцман прокричал: «Немедленно дайте в машину команду „Самый полный вперед“!» Маккей понимал, что это единственный шанс предотвратить или, в крайнем случае, оттянуть на несколько минут катастрофу. Он рассчитывал, что при полном ходе судна вода каскадом устремится в пробитый борт и зальет взрывчатку.
Лоцман отдавал себе отчет, что произойдет, если «Монблан» взорвется в этом самом узком месте пролива Те-Нарроус, разделяющем город на две части. Он надеялся, что капитан сам догадается развернуть судно в сторону открытого моря, посадить команду в шлюпки, а «Монблан» с пущенной на полный ход машиной направить в океан, подальше от города.
Но капитан Ле Медэк сделал вид, что не слышал лоцмана. Обращаясь к штурману Жану Плотину, он отдал команду: «Приказываю покинуть судно!» Но и без его приказа обе шлюпки с сидевшей в них командой (всего 40 человек) уже стояли у бортов под штормтрапами. Лоцману не оставалось ничего другого, как последовать за капитаном. Матросы, навалившись на весла, устремились к берегу Дартмута.
Брошенный «Монблан», подхваченный приливным течением, стал дрейфовать к пирсам Ричмонда. На набережных города по обеим сторонам пролива собрались толпы народа. Сотни людей выглядывали из окон, с крыш домов.
С крейсера «Хайфлайер» видели, что команда покинула горящее судно, и послали к «Монблану» вельбот. Командир крейсера рассчитывал закрепить на корме парохода буксир и оттащить горевшее судно, чтобы оно не подожгло пирс. Об опасности, которую представлял «Монблан», на крейсере даже не подозревали. Но было уже поздно: пароход носом навалился на деревянный пирс и поджег стоявший на его краю склад.
О взрывоопасном грузе «Монблана» в Галифаксе знали только три человека: контр-адмирал Чандарс, старший офицер штаба Виятт и старший офицер связи капитан-лейтенант Мюррей. В момент столкновения пароходов последний находился на буксире «Хилфорт». Увидя, что «Монблан» загорелся, он дал буксиру самый полный ход и направил его к ближайшему пирсу. Спрыгнув на берег, капитан-лейтенант побежал в диспетчерскую. На ходу он остановил какого-то матроса и приказал ему объявить всем вокруг, чтобы все бежали из порта.
Команда вельбота с крейсера «Хайфлайер», по-прежнему ничего не зная об опасности, уже закрепила трос на корме «Монблана» и передала его конец на буксирный пароход «Стелла Марис». Еще каких-нибудь полчаса - и судьба Галифакса сложилась бы по-другому. Его жители просто услышали бы со стороны океана звук сильного взрыва.
Но все обернулось иначе: «Монблан» взорвался в тот момент, когда «Стелла Марис» только начала оттаскивать его в море. Часы на башне городской ратуши показывали 9 часов 6 минут утра.
Смертельный груз «Монблана», размещенный впереди и позади средней надстройки и машинного отделения, детонировал почти мгновенно: сначала взорвались первый и второй трюмы, затем - третий и четвертый. Пароход разлетелся на сотни тысяч кусков.
Взрыв был огромнейшей силы: мощность взрывчатых веществ на «Монблане» равнялась мощности взрыва атомной бомбы малого калибра.
Взрывная волна была направлена во все стороны. О силе этой волны можно судить хотя бы по следующим фактам. Стальной кусок шпангоута «Монблана» весом около 100 килограммов нашли в лесу в 12 милях от города. Веретено станового якоря, которое весило около полутонны, перелетело через пролив Норт-Арм и упало в лесу в 2 милях от места взрыва. Четырехдюймовую пушку, которая стояла на баке «Монблана», нашли с расплавленным наполовину стволом на дне озера Албро, расположенного в одной миле за Дартмутом.
Все каменные здания, не говоря уже о деревянных домах, стоявших по обоим берегам пролива Те-Нарроус, в Дартмуте и Ричмонде, почти полностью оказались снесенными с лица земли. На всех домах, которые находились на расстоянии 500 метров, были сорваны крыши. Телеграфные столбы переломились словно спички, сотни деревьев вывернуло с корнем, мосты обрушились, рухнули водонапорные башни, заводские кирпичные трубы.
Особенно пострадала северная часть Галифакса - Ричмонд - район города, расположенный на склоне холма. Там рухнуло здание протестантского приюта сирот, похоронив заживо под каменными обломками своих обитателей. Было разрушено три школы: из 500 учеников в живых осталось только 11. Больше всего жертв отмечалось в местах скопления людей - на заводах, фабриках и в офисах.
Почти никто не уцелел на текстильной фабрике, а в цехе литейного завода, что стоял недалеко от пирса № 6, из 75 человек спаслись, получив тяжелые ранения, всего 6. Погибло несколько сот рабочих, собравшихся на крыше сахарного завода «Акадиа», чтобы посмотреть пожар «Монблана».
Огромное количество жертв в Галифаксе объяснялось тем, что люди хотели посмотреть на пожар - они стали собираться на набережных, на крышах, холмах. Те, кто был в это время дома, смотрели на пролив из окон. Горевший пароход привлек массу людей.
Кроме крупных зданий - заводов, фабрик, церквей, складов, взрыв полностью разрушил 1600 и сильно повредил 12 тысяч жилых домов. Едва ли можно было найти тогда в городе целое оконное стекло.
От действия взрывной волны вылетели окна даже в городе Труро, расположенном в 30 милях от Галифакса.
В течение нескольких минут после взрыва оба берега пролива Те-Нарроус были окутаны черным дымом и пылью. На город падали не только куски разорвавшегося парохода, но и огромные обломки скал со дна пролива, камни и кирпичи домов. Из стоявших в гавани судов погибла дюжина крупных транспортов, а десятки пароходов и военных кораблей получили очень сильные повреждения. Ошвартованный у пирса № 8 большой новый пароход «Курака» оказался полузатопленным и выброшенным на другой берег пролива. Из 45 членов его экипажа в живых остались только 8. Стоявший под его прикрытием по отношению к «Монблану» транспорт «Калони» остался без спардека, трубы и мачт. На крейсере «Хайфлайер» взрывной волной разворотило бронированный борт, снесло рубки, трубы, мачты и все баркасы. Более 20 человек из команды крейсера были убиты и более 100 человек ранены. Крейсер «Найоб» водоизмещением 11 тысяч регистровых тонн выбросило на берег словно щепку. Стоявший в сухом доке норвежский пароход «Ховланд» был почти полностью разрушен.
Когда взрывная волна утратила свою силу, в проливе Те-Нарроус образовалась придонная волна высотой около 5 метров. Она сорвала с якорей и бочек десятки судов. Ею был подхвачен и «Имо». С частично сохранившимся спардеком, без трубы и с погнутыми мачтами, он был выброшен на берег. На нем погибли капитан Фром, лоцман Хэйс и пятеро матросов.
Берега Ричмонда и Дартмута на протяжении мили были завалены буксирами, баржами, шхунами, катерами и лодками. На воде плавали трупы людей и лошадей. Из-за развалившихся угольных печей и плит повсюду начались пожары.
Произошла удивительная вещь - в округе в радиусе 60 миль в церквах от взрывной волны зазвонили колокола. Их звон был воспринят как панихида по погибшему городу.
Жители не понимали, что произошло. По городу прошел слух, что взрыв был результатом действий немецких диверсантов, высадившихся в Галифаксе с подводных лодок. Поговаривали о налете вражеских дирижаблей.
По официальным данным канадской и американской печати, в городе были убиты 1963 человека, более 2 тысяч пропали без вести, ранены около 9 тысяч человек, 500 лишились зрения от разлетевшихся в окнах стекол, 25 тысяч остались без крова. Материальный ущерб от бедствия был оценен в 35 миллионов долларов. Фактически число жертв было гораздо больше. Одна из канадских газет того времени сообщала: «Только фирма галифакского гробовщика Мак-Галливрея изготовила 3200 могильных надгробных надписей за три дня». С рассветом 7 декабря над Галифаксом ударили морозы и начался снежный буран, а через сутки со стороны Атлантики на город налетел шторм, один из самых сильных за последние 20 лет.
Спасение раненых и заваленных обломками рухнувших зданий началось почти сразу же после взрыва. Командование флота выделило несколько особых отрядов для проведения спасательных работ. Уцелевшие здания были превращены на время в госпитали и морги.
Снежный буран затруднял работу спасательных партий, развалины занесло снегом, поэтому вытащить из-под обломков удалось не всех. Пожары бушевали в городе несколько дней.
Когда мир узнал о катастрофе, в Галифакс направили помощь: из Бостона прибыл специальный железнодорожный состав с медикаментами и продуктами, потом еще один состав, оборудованный под госпиталь, с ним приехали 30 врачей - хирургов, окулистов и 100 сестер милосердия. Из Нью-Йорка доставили 10 тысяч теплых одеял, медикаменты, продукты. Потом в Галифакс стали прибывать пароходы с одеждой, стройматериалами, цементом, гвоздями.
Во многих странах проводили сбор пожертвований в пользу жителей разрушенного города. В итоге Галифакс получил 30 миллионов долларов.
13 декабря 1917 года в уцелевшем здании городского суда началось расследование причин катастрофы. Председателем судебной комиссии назначили Артура Драйздейла - верховного судью Канады.
В комиссию вошли представители Британского адмиралтейства, капитаны кораблей, известные в городе инженеры и юристы.
Суду было ясно, что первоначальной причиной катастрофы явилось столкновение пароходов в проливе Те-Нарроус. Допросили капитана взорвавшегося парохода.
Ле Медэк подробно описал погрузку взрывчатки в Нью-Йорке, объяснил причины прибытия в Галифакс и рассказал об инструкциях, которые он получил накануне перед входом в бухту. Он доложил суду, какие давал гудки и какие делал маневры, потом рассказал, при каких обстоятельствах суда столкнулись.
С норвежской стороны показания давал старший штурман, так как капитан и лоцман «Имо» были убиты при взрыве. По версии старшего штурмана, «Имо» входил в пролив со скоростью менее 5 узлов и отошел влево от оси фарватера, чтобы разойтись с американским грузовым пароходом, который шел им навстречу. Норвежские моряки заявили, что «Монблан» сам подставил свой борт под форштевень «Имо».
На второй день допроса капитан Ле Медэк повторил свои показания, а лоцман Маккей под присягой подтвердил показания своего капитана.
4 февраля 1918 года верховный судья Канады Драйздейл объявил решение суда. В тринадцати пунктах обвинения вся вина была возложена на капитана «Монблана» и его лоцмана. В постановлении говорилось, что они нарушили «Правила предупреждения столкновения судов в море». Суд требовал уголовного наказания лоцмана, рекомендовал французским властям лишить капитана Ле Медэка судоводительской лицензии и судить его по законам его страны.
Ле Медэк, Маккей и капитан 3-го ранга Виятт, которого обвинили в том, что он поздно предупредил жителей города о возможном взрыве, были арестованы.
Удивительно, что никому из судей не пришла в голову мысль обвинить в галифакской катастрофе Британское адмиралтейство, которое фактически приказало судну, набитому взрывчаткой, стать на якорь в бухте Бедфорд, где оно должно было ждать формирования конвоя. Если бы даже «Монблан» ожидал конвоя на внешнем рейде Галифакса под охраной канонерских лодок, то город бы не пострадал.
Не было указано и на упущение портовых военных властей, которые не приняли надлежащих мер для обеспечения полной безопасности движения «Монблана» и, в первую очередь, полного прекращения движения судов в проливе. Пользуясь отсутствием должного контроля, в проливе оказался не только «Имо», но еще и американское судно. В решении суда не было также указания на то, что техническое оснащение «Монблана» оставляло желать лучшего, в частности, на нем было явно недостаточно средств пожаротушения, а имевшиеся практически бездействовали.
В марте 1918 года дело снова слушалось в Верховном суде Канады. Синдикат капитанов дальнего плавания Франции подал прошение морскому министру страны о защите капитана Ле Медэка. Через год он и лоцман Маккей были освобождены и обоим вернули судоводительскую лицензию.
Международный суд, разбиравший иски двух судоходных компаний, решил, что в столкновении виновны оба судна в равной степени.
В начале 1918 года норвежский пароход «Имо» был снят с мели и отбуксирован в Нью-Йорк на ремонт. Потом его переименовали в «Гивернорен». В 1921 году, во время рейса из Норвегии в Антарктику он наскочил на камни и погиб.
Капитан Ле Медэк служил в фирме «Компани дженерал трансатлантик» до 1922 года. В 1931 году французское правительство, подчеркивая невиновность своего флага в столкновении «Монблана» и «Имо», в связи с уходом на пенсию наградило Ле Медэка орденом Почетного легиона.
Загруженный практически одной взрывчаткой (тротилом , пироксилином и пикриновой кислотой), столкнулся с норвежским кораблём «Имо ». На судне начался пожар, приведший к взрыву, в результате чего порт и значительная часть города были полностью разрушены. Около 2 тыс. человек погибли под обломками зданий и из-за возникших после взрыва пожаров. Приблизительно 9 тыс. человек получили ранения, 400 человек лишились зрения. Об этом событии в 2003 году был снят художественный фильм «Разрушенный город » . Взрыв в Галифаксе входит в число сильнейших взрывов, устроенных человечеством , этот взрыв считают мощнейшим взрывом доядерной эпохи .
Хронология событий
Вспомогательный транспорт «Монблан» (длина 97,5 м; шир. - 13,6 м; вместимость 3121 ) был построен в 1899 г. в Англии и принадлежал французской судоходной фирме «Компани женераль трансатлантик» (фр. Compagnie Générale Transatlantique ).
Разрушения были ужасны, количество погибших и раненых огромно. Многие раненые замерзли в обломках, так как на следующий день похолодало и начался буран. Многие люди сгорели заживо, так как от разрушенных печей начались массовые пожары, бушевавшие несколько дней.
13 декабря 1917 году в уцелевшем здании городского суда Галифакса началось разбирательство. Оно закончилось 4 февраля 1918 г. Виновными были признаны Ле Медек и местный лоцман Маккей, которые были арестованы. Однако через год с небольшим, после рассмотрения дела Верховным судом Канады, оба были освобождены, и им вернули лицензии судоводителей.
Международный суд, рассматривая иски обеих судоходных компаний, пришёл к выводу, что в столкновении в равной степени виноваты капитан «Имо» (погибший при взрыве) и «Монблана». Однако французское правительство такое решение не признало. Ле Медек продолжал служить в фирме «Компани женераль трансатлантик» до 1922 года. А в 1931 году, в связи с выходом на пенсию, он был награждён орденом Почётного легиона .
Пароход «Имо» во время взрыва был выброшен на мель. В 1918 году его сняли с мели, отремонтировали и переименовали в «Гивернорен». В 1921 году он во время рейса в Антарктику наскочил на камни и затонул.
Последствия
По официальной информации, погибло 1963 человека, пропало без вести около 2 тысяч человек. В трёх городских школах из 500 учеников выжило 11. Северная часть города, район Ричмонд, практически полностью была стёрта с лица земли. Всего в городе было полностью разрушено 1600 зданий, 12 тысяч было сильно повреждено. Общий материальный ущерб от катастрофы составил 35 миллионов канадских долларов .
Экранизация
- В 2003 году в Канаде был снят мини-сериал «Разрушенный город» , который повествует о событиях в Галифаксе.
Напишите отзыв о статье "Взрыв в Галифаксе"
Примечания
Литература
- 100 великих кораблекрушений. - М: Вече, 2003. ISBN 5-7838-0548-3
- И. М. Короткин «Аварии и катастрофы кораблей». - М: Судостроение, 1977
- Скрягин Л. Н. Как пароход погубил город: Очерки о катастрофах на реках, озёрах и в портах. - М .: Транспорт , 1990. - 272 с. - 125 000 экз. - ISBN 5-277-01037-8 . (обл.)
Отрывок, характеризующий Взрыв в Галифаксе
С лица Наташи не сходила улыбка удовольствия. Она чувствовала себя счастливой и расцветающей под похвалами этой милой графини Безуховой, казавшейся ей прежде такой неприступной и важной дамой, и бывшей теперь такой доброй с нею. Наташе стало весело и она чувствовала себя почти влюбленной в эту такую красивую и такую добродушную женщину. Элен с своей стороны искренно восхищалась Наташей и желала повеселить ее. Анатоль просил ее свести его с Наташей, и для этого она приехала к Ростовым. Мысль свести брата с Наташей забавляла ее.Несмотря на то, что прежде у нее была досада на Наташу за то, что она в Петербурге отбила у нее Бориса, она теперь и не думала об этом, и всей душой, по своему, желала добра Наташе. Уезжая от Ростовых, она отозвала в сторону свою protegee.
– Вчера брат обедал у меня – мы помирали со смеху – ничего не ест и вздыхает по вас, моя прелесть. Il est fou, mais fou amoureux de vous, ma chere. [Он сходит с ума, но сходит с ума от любви к вам, моя милая.]
Наташа багрово покраснела услыхав эти слова.
– Как краснеет, как краснеет, ma delicieuse! [моя прелесть!] – проговорила Элен. – Непременно приезжайте. Si vous aimez quelqu"un, ma delicieuse, ce n"est pas une raison pour se cloitrer. Si meme vous etes promise, je suis sure que votre рromis aurait desire que vous alliez dans le monde en son absence plutot que de deperir d"ennui. [Из того, что вы любите кого нибудь, моя прелестная, никак не следует жить монашенкой. Даже если вы невеста, я уверена, что ваш жених предпочел бы, чтобы вы в его отсутствии выезжали в свет, чем погибали со скуки.]
«Стало быть она знает, что я невеста, стало быть и oни с мужем, с Пьером, с этим справедливым Пьером, думала Наташа, говорили и смеялись про это. Стало быть это ничего». И опять под влиянием Элен то, что прежде представлялось страшным, показалось простым и естественным. «И она такая grande dame, [важная барыня,] такая милая и так видно всей душой любит меня, думала Наташа. И отчего не веселиться?» думала Наташа, удивленными, широко раскрытыми глазами глядя на Элен.
К обеду вернулась Марья Дмитриевна, молчаливая и серьезная, очевидно понесшая поражение у старого князя. Она была еще слишком взволнована от происшедшего столкновения, чтобы быть в силах спокойно рассказать дело. На вопрос графа она отвечала, что всё хорошо и что она завтра расскажет. Узнав о посещении графини Безуховой и приглашении на вечер, Марья Дмитриевна сказала:
– С Безуховой водиться я не люблю и не посоветую; ну, да уж если обещала, поезжай, рассеешься, – прибавила она, обращаясь к Наташе.
Граф Илья Андреич повез своих девиц к графине Безуховой. На вечере было довольно много народу. Но всё общество было почти незнакомо Наташе. Граф Илья Андреич с неудовольствием заметил, что всё это общество состояло преимущественно из мужчин и дам, известных вольностью обращения. M lle Georges, окруженная молодежью, стояла в углу гостиной. Было несколько французов и между ними Метивье, бывший, со времени приезда Элен, домашним человеком у нее. Граф Илья Андреич решился не садиться за карты, не отходить от дочерей и уехать как только кончится представление Georges.
Анатоль очевидно у двери ожидал входа Ростовых. Он, тотчас же поздоровавшись с графом, подошел к Наташе и пошел за ней. Как только Наташа его увидала, тоже как и в театре, чувство тщеславного удовольствия, что она нравится ему и страха от отсутствия нравственных преград между ею и им, охватило ее. Элен радостно приняла Наташу и громко восхищалась ее красотой и туалетом. Вскоре после их приезда, m lle Georges вышла из комнаты, чтобы одеться. В гостиной стали расстанавливать стулья и усаживаться. Анатоль подвинул Наташе стул и хотел сесть подле, но граф, не спускавший глаз с Наташи, сел подле нее. Анатоль сел сзади.
M lle Georges с оголенными, с ямочками, толстыми руками, в красной шали, надетой на одно плечо, вышла в оставленное для нее пустое пространство между кресел и остановилась в ненатуральной позе. Послышался восторженный шопот. M lle Georges строго и мрачно оглянула публику и начала говорить по французски какие то стихи, где речь шла о ее преступной любви к своему сыну. Она местами возвышала голос, местами шептала, торжественно поднимая голову, местами останавливалась и хрипела, выкатывая глаза.
– Adorable, divin, delicieux! [Восхитительно, божественно, чудесно!] – слышалось со всех сторон. Наташа смотрела на толстую Georges, но ничего не слышала, не видела и не понимала ничего из того, что делалось перед ней; она только чувствовала себя опять вполне безвозвратно в том странном, безумном мире, столь далеком от прежнего, в том мире, в котором нельзя было знать, что хорошо, что дурно, что разумно и что безумно. Позади ее сидел Анатоль, и она, чувствуя его близость, испуганно ждала чего то.
После первого монолога всё общество встало и окружило m lle Georges, выражая ей свой восторг.
– Как она хороша! – сказала Наташа отцу, который вместе с другими встал и сквозь толпу подвигался к актрисе.
– Я не нахожу, глядя на вас, – сказал Анатоль, следуя за Наташей. Он сказал это в такое время, когда она одна могла его слышать. – Вы прелестны… с той минуты, как я увидал вас, я не переставал….
– Пойдем, пойдем, Наташа, – сказал граф, возвращаясь за дочерью. – Как хороша!
Наташа ничего не говоря подошла к отцу и вопросительно удивленными глазами смотрела на него.
После нескольких приемов декламации m lle Georges уехала и графиня Безухая попросила общество в залу.
Граф хотел уехать, но Элен умоляла не испортить ее импровизированный бал. Ростовы остались. Анатоль пригласил Наташу на вальс и во время вальса он, пожимая ее стан и руку, сказал ей, что она ravissante [обворожительна] и что он любит ее. Во время экосеза, который она опять танцовала с Курагиным, когда они остались одни, Анатоль ничего не говорил ей и только смотрел на нее. Наташа была в сомнении, не во сне ли она видела то, что он сказал ей во время вальса. В конце первой фигуры он опять пожал ей руку. Наташа подняла на него испуганные глаза, но такое самоуверенно нежное выражение было в его ласковом взгляде и улыбке, что она не могла глядя на него сказать того, что она имела сказать ему. Она опустила глаза.
Один-единственный взрыв снес с лица Канады сотни домов и унес в небеса тысячи мирных граждан. «Да обычная фигня», - сказали бы мы, если бы не узнали, что взрыв был вовсе не ядерным. И 6 декабря ему исполняется 102 года.
Мария Микулина
Место действия
Основанный в конце XVIII века англичанами канадский город-порт Галифакс преображался в военные времена. Особенно экономическому процветанию Галифакса способствовала Первая мировая война.
Ежедневно через порт проходили десятки военных и мирных кораблей. За несколько лет войны население Галифакса увеличилось до 50 тысяч человек, и город стал крупнейшим на побережье Канады. Ликующие горожане не подозревали, что скоро он станет также местом крупнейшей трагедии в истории Канады.
Вы, должно быть, смеетесь. Я не поплыву с таким грузом! Вы сами-то эту бумагу читали? - капитан французского грузового судна «Монблан» Эйм Ле Мэдок выразительно ткнул в стопку бумаг на столе.
Начальник нью-йоркского порта лишь пожал плечами.
Сейчас война, и приходится делать вещи, которые нам не по нраву. Странно, что мне нужно вам об этом напоминать.
Поджав губы, Ле Мэдок поставил на документах подпись. Возвращая бумаги американцу, он заметил:
Вы хоть понимаете, что с подобным весом корабль не будет поспевать за конвоем? Эта посудина и при пустом трюме делает восемь узлов. Как в нынешних обстоятельствах она угонится за конвоем, делающим все десять?
Это вторая новость, которую я хотел вам сообщить, капитан. Вам отказано в месте в завтрашнем конвое. Вы поплывете с другим, отправляющимся через три дня из канадского Галифакса.
Второй раз за десять минут Ле Мэдок с трудом нашел приличные слова для того, чтобы дать выход своему возмущению.
То есть вы предлагаете мне плыть из Нью-Йорка до Галифакса в открытом океане, без охраны, под завязку загруженным боеприпасами? Какой подарок для патрулирующих океан немцев! Вот изящный способ покончить с собой!
Но начальник порта уже открыл дверь, чтобы выйти. Препирательства с недовольными капитанами давно стали для него нормой. Он видел портовых грузчиков, заносящих на корабль ящики с отметкой «взрывоопасно». У каждого поверх ботинок были надеты хлопчатобумажные носки - чтобы избежать малейшего риска образования искры.
Не вывешивайте флаг, предупреждающий о том, что вы везете на борту оружие. Это все, что я могу вам посоветовать. Желаю удачи.
Дверь с грохотом захлопнулась.
Дверь дома служащего железнодорожного телеграфа Винсента Колмана распахнулась.
Дорогая, я дома!
Винсент, я ненавижу, когда ты так говоришь! Чувствую себя столетней домохозяйкой.
Бросив портфель на диван с заштопанной обивкой, Винсент прошел на кухню, где его жена Фрэнсис готовила ужин. Поскольку она явно не собиралась отрываться от плиты, Винсенту пришлось обнять ее за плечи, чтобы привлечь внимание.
Отстань! Выбирай: либо объятия, либо ужин.
Какая ты строгая, столетняя миссис Колман! Малышка уже спит?
Как ангел. Ты выяснил - тебе дадут премию?
Колман отошел от жены и, усевшись за кухонный стол, закурил. Тишину нарушало лишь скворчащее на плите рагу.
Судя по тому, что ты не спешишь с ответом, нынешним Рождеством мне опять придется самой шить для Эйлин куклу.
Винсент устало пожал плечами. Ему надоело оправдываться перед женой. Миссис Колман, очевидно, еще не надоело отчитывать мужа.
Умоляю тебя, найди другое место! Все лучше, чем получать гроши за работу, которая никому не приносит пользы!
Милая, железнодорожный телеграф все-таки приносит пользу. - Колман не смог сдержать улыбку.
Да? - Фрэнсис сняла с плеча полотенце и эффектно кинула его на спинку стула. Ее волосы разметались от готовки, а глаза выражали крайнюю степень неодобрения. - На моих чулках эта польза не сказывается: я по-прежнему штопаю старые, вместо того чтобы купить новые.
Ладно, скандалистка, иди сюда! - Колман притянул к себе сопротивляющуюся жену. Хорошо, что он знает, как ее успокоить.
Три дня плавания в океане дались Ле Мэдоку нелегко. Мало того, что он вез на борту крайне опасный груз, так еще и делал это один-одинешенек, без малейшей защиты. В любую минуту корабль могли торпедировать немцы.
И вот наконец «Монблан» доплыл до входа в гавань Галифакса. Но не успел корабль подойти ближе, как к нему причалила лодка. На борту лодки оказался портовый лоцман, какой-то там Маккей. Ле Мэдок планировал зайти в порт и передохнуть перед плаванием через Атлантику, но, как говорится, pas de chance! Маккей сообщил, что сегодня войти в гавань уже не получится.
Стоило лоцману изучить опись груза, как желание шутить испарилось.
Что вы несете! - Ле Мэдок не скрывал раздражения. - Еще совсем рано!
Как сказать. Сети, охраняющие вход в гавань от немецких подлодок, уже натянуты. Так что придется вам подождать до утра.
С этими словами простодушный лоцман стал устраиваться на ночлег, заверив капитана в том, что он, Маккей, не остался бы спать на судне, если бы это не было абсолютно безопасно.
Лоцман сдержал слово и переночевал на «Монблане». Так что помимо волнения Ле Мэдоку мешал спать еще и храп портового лоцмана. Прищурившись, Эйм Ле Мэдок всматривался в рассеивающийся туман. Капитан только что пережил очередную бессонную ночь.
Доброе утро, капитан! Любуетесь окрестностями? - Лоцман потянулся и сдвинул кепку на затылок. Он казался человеком дружелюбным и общительным.
Только вот Ле Мэдок был не в настроении поддерживать светскую беседу.
Я бы с большим удовольствием любовался местными достопримечательностями, находясь в безопасной гавани. Долго еще мы будем испытывать судьбу?
Не беспокойтесь, капитан, вам недолго осталось мучиться. Сетку убирают в 7.30. Дайте-ка мне пока что-нибудь интересное почитать. Например, вашу документацию.
Но стоило Фрэнсису Маккею пробежать взглядом опись груза «Монблана», как желание шутить испарилось. Кажется, теперь он знал смысл выражения «сидеть на бочке с порохом».
Миссис Колман стояла на пороге дома, держа на руках дочь. Эйлин махала папе пухлой ручкой, но вряд ли делала это осознанно: малютке только исполнилось два года. Винсент обернулся в конце улицы, чтобы в последний раз посмотреть на жену и дочь. Пусть у него нудная и низкооплачиваемая работа, зато каждое утро его провожают два самых любимых человека в мире.
В офисе железнодорожного телеграфа было пусто, обычно босс и коллега Колмана приходили позже. Винсент заварил себе чаю. Ароматный пар приятно согревал - ночью были сильные заморозки. Кроме того, вчера вечером пожилая соседка Колманов, обладающая даром предсказания погоды по болям в спине, доверительно сообщила Винсенту, что приближается снегопад.
Мы вторые в очереди на заход в бухту. Наберитесь терпения, капитан.Ле Мэдок не удостоил лоцмана ответом. Спустя десять минут он наконец направил «Монблан» к проливу, приказав разогнаться до четырех узлов.
Вы помните, что максимальная скорость в порту пять узлов? - счел необходимым напомнить Маккей.
Но четыре не пять.
На самом деле Маккей никогда не слышал, чтобы кто-нибудь говорил подобное, но ему хотелось поддеть высокомерного капитана.
Следующие двадцать минут прошли в абсолютной тишине. «Монблан» шел по правой стороне пролива. Никаких специфических правил передвижения судов в портах не было, следовало лишь придерживаться правостороннего движения и сигналами оповещать остальные корабли о своих действиях. Вдалеке показался порт Галифакса, но кораблю еще предстояло пройти большую часть пути.
Поскольку движение не было плотным, Ле Мэдок слегка отклонился влево, и теперь корабль двигался почти в центре пролива. Маккей по-прежнему ничего не говорил капитану, хотя тот, кажется, развил максимальную скорость в пять узлов и не придерживался строго правостороннего движения. И тут лоцман заметил, что от пристани в сторону выхода из пролива движется норвежское грузовое судно «Имо».
О, Маккей хорошо знал это судно! Точнее, его капитана - Аакона Фрома, человека мужественного, но упрямого и своевольного. Поскольку «Имо» считался нейтральным кораблем и числился за Бельгийской комиссией помощи, он плавал через океан без охраны. Сегодня утром «Имо» должен был покинуть Галифакс пустым и отплыть в сторону Нью-Йорка за очередной порцией гуманитарной помощи.
Маккей с нарастающим беспокойством следил за плывущим навстречу «Монблану» норвежским судном. Поскольку «Имо» шел без груза, он легко развил максимально разрешенную скорость в пять узлов. А зная характер капитана Фрома, Маккей предположил, что он может развить и большую.
Нам нужно уступить дорогу. Сдайте вправо. Я знаю корабль, который плывет навстречу, он пустой.
Ле Мэдок скептически посмотрел на лоцмана.
Значит, ему легче сдать влево. Я перегружен, мне не до маневров. А кроме того, этот ваш знакомый корабль явно нарушает правила и плывет прямо по середине.
Присмотревшись, Маккей понял, что француз прав. «Имо» плыл не слева, как положено, а ближе к середине.
Хорошо, капитан, тогда сдайте влево.
И не подумаю. Корабль перегружен, я не успею.
Ле Мэдок один раз дернул за ручку корабельного свистка. На корабельном языке это значило: «Я на правильном пути, уступи дорогу».
Пронзительный свист с «Монблана» разорвал утренний воздух.
И ты думаешь, ты прав, французик? Капитан Аакон Фром закатил глаза. Идиоты! Нет чтобы придумать внятные правила плавания в портах!
Все хотят, чтобы им уступили дорогу, все! - проворчал Фром себе под нос.
Его помощник отчаянно закивал: он боялся вспыльчивого капитана.
Ничего, не на такого напали! Какая там скорость - семь узлов? Что ж, им придется уступить.
«Имо», плывший на недозволенно высокой скорости, поравнялся с буксиром «Стелла Марис», тоже выходившим из пролива. Теперь «Имо» не мог свернуть ни вправо, ни влево. Подвинуться мог лишь «Монблан». Довольно хохотнув, Фром потянулся к ручке свистка и дернул два раза. «Я остаюсь там, где я есть».
Да что же вы делаете! Быстрее сдайте влево! Вправо уже слишком поздно! Маккей метался по капитанской рубке, не замечая, как топчет упавшую с головы кепку. Но, к его удивлению, Ле Мэдок сохранял невозмутимость. На первый взгляд. На самом же деле он впал в некое подобие ступора, на лбу выступила испарина. Капитан смотрел не отрываясь, как «Имо» плывет прямо на них.
До норвежского судна оставалось каких-то 50 метров, когда Ле Мэдок резко вывернул штурвал. Тяжело накренившись, «Монблан» пошел влево. Маккею пришлось ухватиться за стол, чтобы не упасть. Казалось, в последний момент «Монблан» успел увернуться от стремительного «Имо». Но тут раздался громкий скрежет, и корабль дернуло.
Чертыхнувшись, Маккей выглянул из рубки. Нос «Имо» протаранил правый борт «Монблана».
Проклятье! - У Маккея в голове не укладывалось то, что произошло.
Впервые в своей практике он столкнулся с аварией, вызванной упрямством двух капитанов. Но тут из глубины рубки раздался голос Ле Мэдока.
Нам нужно убираться отсюда. Маккей медленно повернулся к капитану.
Что? С какой стати? Казалось, Ле Мэдок вышел из ступора, в котором пребывал во время аварии. Его лицо приобрело детско-плаксивое выражение, голос сорвался на крик.
Вы знаете, какой груз на корабле? Вы читали бумаги? Мы можем взлететь на воздух!
Маккей уставился на капитана, и тут до него стало доходить. Но ведь опасность угрожает только в том случае, если есть повод для пожара, хотя бы малейшая искра… Тут лоцмана качнуло, и ему снова пришлось хвататься за стол. Оглянувшись, он увидел, что капитан норвежского судна сдал назад. Что Маккей не мог видеть, так это то, как от трения металлической обшивки «Имо» и «Монблана» образовались искры.
Схема столкновения
Сразу после столкновения кораблей на пирсе № 6 стала собираться толпа. Хоть какое-то развлечение в военное время! Моряки, продавщицы окрестных магазинов, дети, которые вяло брели в школу, - все ринулись на пирс за зрелищем. Особый восторг зрителей вызвал салют, начавшийся через несколько минут после столкновения. С корабля в небо одна за другой стали взмывать шаровые молнии! Поднявшись на приличную высоту, они взрывались красивым алым пламенем, вызывая аплодисменты и восхищенные крики зрителей. С пирса не было видно, как команда «Монблана» во главе с капитаном погружается в шлюпку и отплывает к ближайшему берегу.
Оставшись без капитана и команды, французский корабль дрейфовал в порту, течение относило его все ближе к многолюдному пирсу. Слух о невиданном зрелище разлетался по Галифаксу, привлекая на пирс все новых зевак.
Ле Мэдок выпрыгнул из лодки и начал карабкаться по зеленому склону. За ним следовали команда и разъяренный Маккей.
Вы должны были остаться с кораблем, капитан! Его можно было увести к этому безлюдному берегу! Его несет прямо на город!
Слова Маккея заглушали взрывы, доносившиеся с корабля. Ле Мэдок продолжал молча бежать. Необходимо спрятаться за холм, необходимо выжить. Но запыхавшийся лоцман не отступал.
Вы даже не предупредили их об опасности! Обернитесь: в порту сотни, может быть, тысячи людей! Необходимо спасти их жизни!
Ле Мэдок затормозил и обернулся к Маккею.
Так почему же вы бежите с нами, а не предупреждаете людей?
В порту сотни людей! Вы даже не предупредили их об опасности!
Лоцман не нашелся с ответом. За его спиной прогремел очередной залп корабельного «салюта». Ле Мэдок, уже спускавшийся с холма, поскользнулся на утренней росе и проехался по склону на спине. Остальные члены команды последовали его примеру. Капитан закричал: «Всем лежать!» - и, закрыв голову пальто, уткнулся носом в сырую землю.
Что там за крики? Колман, иди посмотри.
Сходите без меня, потом расскажете. - Винсент вернулся к телеграфному аппарату. Он не любил, когда его отвлекали по пустякам.
Но, похоже, на этот раз случилось что-то невероятное. Мимо стеклянной витрины офиса железнодорожного телеграфа в сторону порта двигались толпы оживленных людей.
Колман, беги домой! В порту горит судно с боеприпасами! Мы все взлетим на воздух! Винсент оторвался от телеграфа. В дверях стоял его начальник.
Еще минуту назад дородный и полный достоинства, сейчас он задыхался и бурно жестикулировал.
Босс, вы шутите?
Спасайтесь, Винсент!
Схватив со спинки стула пиджак, Колман метнулся к двери. Уже держась за ручку, Винстон машинально посмотрел на свои карманные часы. Ровно девять часов… Поезд № 10! Колмана будто ударило током. Пассажирский поезд должен был прибыть в Галифакс в 8.55, но задержался. Он, должно быть, в нескольких километрах от города. Почти полсотни пассажиров…
Винсент зажмурился. Сквозь утренний туман он увидел жену и дочку на пороге дома. Эйлин помахала ему в последний раз. И тут раздался взрыв…
Тела были повсюду. Они лежали на улицах, плавали в проливе…
На борту «Монблана» взорвалось:
226797 кг тротила
1602519 кг пикриновой кислоты
16301 кг бездымного пороха